Я хочу рассказать о человеке, которого видела только на фотографиях в старом мамином альбоме. Его, возможно, давно уже нет в живых.
Мама никогда не рассказывала мне о нём. Да и мамы моей не стало в ноябре 2007 года. И вот теперь, перебирая письма и фотографии её молодости, пришедшейся на годы Великой Отечественной войны, я почему-то ясно представила одну из ярких, романтических страниц маминой жизни...
Завтра была война
Моя мама, Серафима Ивановна Давыдова, в 1936 году после окончания семилетки приехала в Липецк к дяде и поступила в Липецкое педучилище. В 1939 году, как отличницу учёбы, её зачислили студенткой первого курса Воронежского государственного педагогического института имени Покровского на исторический факультет. Но на втором курсе она заболела и была временно освобождена от учёбы до улучшения состояния здоровья.
Вернулась домой, в село Богатырёво Горшеченского района Курской области. Юную студентку пригласили работать сначала в начальную школу соседней деревни, а потом учителем истории 5-х классов в родную семилетнюю школу.
10 июля 1941 года ей исполнилось 19 лет – впереди целая счастливая вечность, как это всегда думается в молодости! Но в её жизнь, как и в судьбу всего её поколения, безжалостно ворвалась война. Через год докатилась она и до маминой родины.
...Была уже осень 1942-го. В селе и его окрестностях хозяйничали немцы. Жителей гоняли рыть окопы. Много пришлось пережить за время оккупации. Мама и бабушка помогали нашим, оставшимся в живых бойцам, которые выходили из окружения...
Но фашисты забрали маму – она была комсомолкой. Более двух месяцев держали у себя, пытали, издевались... Привезли на показательную казнь в соседнее село. Мама уже стояла под виселицей... Спаслась она просто чудом – её отпустили. Маленького роста, худенькая, да ещё измученная фашистами, мама выглядела совсем ребёнком. Жители, которых согнали на сельскую площадь, стали кричать, что позорно воевать с детьми, и фашисты, видимо, решили «проявить милосердие»... Даже показали, в какую сторону идти к своему селу.
Пришла мама домой ночью. Бабушка догадалась спрятать её в разрушенный погреб. А рано утром немецкие мотоциклисты уже искали её, угрожая сжечь все дома, если не найдут. Не нашли. Вернее, не успели найти. Началось стремительное наступление Красной Армии... В село входили танки, на околице артиллеристы разворачивали орудия, по переулкам бежали пулемётчики. В лесу рыли укрытия для боевых машин и пушек – эти ямы ещё можно увидеть и сейчас, особенно весной, когда подтаивает снег.
Встреча
Молодые бойцы, конечно же, знакомились с местными девушками. Хата моей бабушки стояла почти в конце сельской улицы – со стороны леса всего три дома. У мамы была ещё младшая сестра – моя тётя Тася, сейчас её тоже уже нет в живых. Видимо, в это время и познакомился молодой артиллерист Миша Брунев с моей мамой и её сестрой...
Наступающие части Красной Армии стремились прорвать кольцо немецкой обороны. И в самом селе шли жестокие бои. Оно семь раз переходило «из рук в руки» и только в феврале 1943 года было полностью освобождено. А бойцы шли дальше, на запад – до победы ещё очень далеко...
Уже в марте 1943 года маму снова назначают учительницей 1 класса Богатырёвской школы, и её ученики вместе с ней успешно завершают учебный год. Красная Армия пядь за пядью освобождает нашу землю... Может быть, Миша и писал маме в короткие передышки между боями, но писем не сохранилось. С октября 1944 года мама продолжила учёбу в Старооскольском учительском институте.
Письма с фронта
И вот я с трепетом беру в руки Мишины открытки с обратным адресом – номером полевой почты – и печатью «Проверено военной цензурой»:
4 февраля 1945 года. Германия.
Здравствуй, Сима!!
Написал тебе письмо на квартиру, не знаю, где ты сейчас, дома или в институте. Поэтому пишу тебе открытку и домой.
Прости, что так долго не отвечал, в письме ты узнаешь причину моего молчания.
Горячий привет твоей сестре Тасе!
До встречи!! Миша.
Прочитав следующую открытку, можно понять, что мама написала ответ.
23 февраля 1945 года.
Здравствуй, дорогая Сима!!
Сима. Получил твоё письмо, но с ответом немного задержался, сегодня имею свободное время. Сегодня у нас был торжественный обед в честь 27 годовщины РККА, время провёл весело, и компания была хорошая. Подымали бокалы за победу, за счастливое будущее.
Да, как резко меняется жизнь, я ясно помню, когда мы встречали 23 февраля 1944 г. в тёмном и прокуренном блиндаже. Когда мы собрались вечером, тускло мерцала коптилка, перед каждым стояла жестяная кружка и на печке в углу шипел солдатский котелок с чаем. Далеко остались белорусские леса и блиндажи. Мы теперь в Германии. У нас сейчас маленькая передышка, но времени свободного совсем нет.
Живу в маленьком городишке, из моего окна (4-й этаж) прекрасно виден город через реку, дни стоят светлые, и снега нет. Сима, как легко у меня сейчас на сердце. Сегодня был прекрасный солнечный день.
Как хочется видеть тебя!
Какие порывы сердца! Я не могу тебе выразить письменно.
Пиши чаще. Привет твоим подругам.
Целую тебя. Миша.
На следующей фотооткрытке – три огромные розы в большой прозрачной вазе и нежные слова:
Пусть наша встреча будет в тот день, когда цветут нежные розы. Верь в нашу встречу.
В дни Отечественной войны – 5 марта 1945 г. Симе от Миши.
Фотографии
...А потом Миша присылал фотографии. Вот первая – на пожелтевшей альбомной странице маленький снимок в коричневых тонах, сделанный, по всей вероятности, кем-то из товарищей и, наверное, трофейным фотоаппаратом, Миша без головного убора, курит — на фоне ещё по-весеннему голых веток какого-то кустарника. На гимнастёрке – гвардейский знак и две медали...
А счастье было так возможно...
На обороте – коротко: «На память Симе от Миши. 14 апреля 1945 г.»
До Великого Дня Победы – меньше месяца. А следующая фотография уже после Победы. Тоже маленькая. На ней Миша со своим боевым товарищем, возможно, командиром. Безмятежные улыбки на лицах... Победили! Выжили!.. За их спинами спокойная гладь воды, густая и упругая трава на берегу... И подпись: «Р. Шпрее. На отдыхе. 6.6.45 г.».
А счастье было так возможно...
Уже через две недели снова фото: «На память Симе от Миши. 20 июня 1945 года. М. Брунев». И каллиграфически красивый росчерк подписи. Миша в пилотке и шинели, подпоясанной широким ремнём, стоит среди высоких сосен. Земля изрыта. Видимо, ещё совсем недавно здесь шли бои...
А счастье было так возможно...
...Потом между присланными фотографиями большой промежуток – целый год.
19 июня 1946 год, Германия.
Симе от Миши.
...Трое солдат у аккуратного немецкого домика. У Миши на груди уже шесть медалей...
И вот опять февраль. 25 февраля Миша посылает маме сразу две фотографии. Одна из них сделана в фотоателье – на обороте чуть выцветший знак – синий овал, по краю которого печатными буквами: PHOTO – ATELIER. K. VOIGT. LUCKA, KR. ATLENBURG. Миша серьёзен и сосредоточен. Фуражка, погоны с тремя полосками-лычками и перекрещенными блестящими стволами артиллерийских орудий, орденская планка и гвардейский знак. А лицо – совсем мальчишеское...
Подпись: «На память моей дорогой любимой Симе.
Миша. 25 февраля 1946 г. Саксония».
А вторая фотография сделана на улице. Снимок групповой – вместе солдаты, сержанты и командиры – 17 человек расположились в три ряда. Миша — крайний слева в верхнем ряду. Он как-то особенно серьёзен.
И тоже короткая надпись на обороте:
«Симе от Миши, Германия, 25 февраля – 46 г.» (РНОТО – АТЕLIЕR. К.VОIGТ. LUСКА, КR. АLТENBURG)
А счастье было так возможно...
... И снова пришла весна, вторая весна Победы... От Миши — фото, тоже сделанное в ателье. Он опирается руками на эфес шашки – наверное, фотограф предложил такой реквизит, чтобы снимок выглядел эффектнее. Но взгляд бойца, устремлённый в сторону, очень печален... Так и кажется, что в его сознании звучат слова, ставшие через много лет после войны строчками песни :
«А я в Россию, домой, хочу –
Я так давно не видел маму...».
Внизу его красивым почерком написана дата: 2 марта 1946 года. А на обратной стороне объяснение в любви: «На память любимой дорогой Симе. Миша. Германия, 26 марта 1946 года».
Летом Миша присылает снова маленькую любительскую фотографию: «Симе от М. Германия, 24 июня – 46 г.» Четверо солдат и офицеров на фоне немецкого двухэтажного домика. Все с боевыми наградами – орденами и медалями.
А счастье было так возможно...
В июле 1946 года мама окончила естественно-географическое отделение Старооскольского географического института, получила диплом с отличием и направление Министерства просвещения РСФСР на работу в Смоленскую область. С сентября 1946 года молодая учительница уже преподаёт историю в старших классах Слободской средней школы. А Миша шлёт из Германии очередную фотографию:
«Моей любимой, дорогой Симе. 3 сентября 1946 года, Германия».
Миша с товарищем среди пышной зелени. Товарищ в офицерской фуражке, а у Миши лихо сдвинута набок пилотка.
И снова нет вестей более полугода (может быть, они были, только не сохранились письма и фотографии). А 2 апреля 1947 года – сразу две яркие немецкие открытки. На одной – девочка в цветном платочке, на другой, похоже, та же освещённая солнцем златокудрая девочка в летнем цветастом сарафанчике, сидя за столом, сосредоточенно что-то размешивает ложечкой в красной чашке. И подписаны обе открытки одинаково:
«Симе от Миши. 2 апреля 1947 года».
А счастье было так возможно...
И вот последняя фотография. Мне показалось, она и была причиной того, что моя мама и Миша не встретились, их «почтовый роман» так и остался незаконченным. На маленьком чёрно-белом снимке – весёлая компания в саду за столом. Угощенье в больших тарелках. Нарядные девушки и парни, как это принято за праздничным столом, подняли стопки с вином... И на обратной стороне всё та же знакомая подпись:
«Симе от Миши. Низы, 18 октября 1947 г.».
А счастье было так возможно...
Можно предположить, что это не просто встреча вернувшегося воина-победителя, а сватовство. Уж очень торжественно и даже как-то смущённо выглядит Миша, необычно радостен гость в солдатской форме, высоко поднявший свою стопку, чтобы чокнуться с соседом напротив, в каком-то напряжённом ожидании замерли девушки...
...Больше в альбоме нет Мишиных фотографий. Но много красивых немецких открыток, наверное, все от него...
...И эта последняя любительская фотография тоже напечатана на немецкой фотобумаге. Возможно, Миша вернулся в Германию (один или с молодой женой), а возможно, остался дома и фотографию напечатал сам... На трофейной фотобумаге...
А моя мама работала в Смоленской области до 1954 года. Потом родилась я, уже в Липецке, здесь мама более 30 лет преподавала в школе. Замуж она не выходила, всю жизнь была одна... Последние годы её прошли на родине, в Курской области. И умерла она там, в маленьком деревенском домике. Там же на сельском кладбище – её могилка...
Наверное, нет смысла теперь мне искать Мишу (если он ещё жив) или его родственников. Пусть этот незаконченный роман останется прекрасной и романтичной страницей в нашей Великой и Вечной Памяти о тех, кто ушёл на войну недолюбив, но кто дал возможность другим поколениям любить и быть любимыми…
Автор - Терских А.В., г.Липецк
albina-terskikh@rambler.ru
Другие произведения Альбины Терских:
Сколько в доме раненых?..
Война шагала по России…
