По следам пропавших без вести...

Великая Отечественная.

Мы знаем о полководцах, о фронтах и сражениях. Но как мало знаем мы о простых людях, которые и выиграли войну.

Их лица останутся на выцветших фотографиях, а не на гранитных барельефах. Но без их самоотверженного служения Родине не было бы никакой Победы.

По данным орловского областного военкомата из 680 тысяч орловцев, призванных в Красную Армию в годы войны 450 тысяч не вернулись с полей сражений.

Они хотели вернуться домой, на родные улицы, в свои города и деревеньки. Очень хотели… но бросались на амбразуры вражеских пулемётов, гибли под пулями, принимали мученическую смерть во вражеском тылу.

Судьбы тысяч солдат так и остались неизвестными. Их семьи получили сообщение о том, что отец, муж или брат отныне числятся в списках без вести пропавших.

В этом скорбном списке долгое время значились два брата Иван Алексеевич и Фёдор Алексеевич Артюховы.

Человек взрослеет тогда, когда начинает интересоваться своими предками и задумываться какими они были.

Помню, как поймал себя на мысли, когда в канун дня Победы по телевидению демонстрировались кадры военной кинохроники, а я в напряжении вглядываюсь в лица солдат, пытаясь в них разглядеть родные черты.

Мое взросление началось с нестерпимого желания увидеть, узнать хоть что-нибудь, о своем прадеде Иване Алексеевиче и его младшем брате Фёдоре Алексеевиче Артюховых.

По следам пропавших без вести...

Иван Алексеевич Артюхов родился в 1915 году.

В сорок первом, уходя на фронт, оставил жену и маленького сына, тоже Ивана, в будущем моего деда Ивана Ивановича Артюхова, в селе Мощёное Хотынецкого района Орловской области.

На старой фотографии я вижу его доброе, открытое лицо, прямой взор и глаза, в которых хранится глубокая вера в жизненные идеалы. Молодой, красивый… Мой прадед. Я смотрю на снимок и пытаюсь понять, о чём он думал тогда. Возможно, о скорой Победе, а может быть, ему вспомнился его сын Иван, родной дом, тёплый ржаной хлеб на столе, утренний голосистый хор петухов. Я никогда не видел прадеда и знаю о нём только по рассказам деда.

В памяти 5-летнего Вани Артюхова навсегда остался день, когда семья провожала отца на фронт. В вечность…

В течение некоторого времени они получали проникнутые любовью письма с фронта, в которых боец всячески поддерживал свою семью, надеялся на скорую встречу с родными. В письмах звучала вера в Победу над ненавистным врагом.

Но в конце лета 1944 года семья получила похоронку. Так начались годы безызвестности, длившиеся долгих 65 лет. По крупицам я начал собирать очень важную для меня информацию. В 10-м томе книги Памяти Орловской области на странице 322 указано, что Артюхов Иван Алексеевич был призван Хотынецким РВК Орловской области, пропал без вести.

Там и состоялась моя первая встреча с прадедом.

Потом полетели письма в Подольский архив, в Польское посольство, в Красный Крест.

Из полученных документов стало известно, что рядовой Иван Алексеевич Артюхов погиб 9 августа 1944 года, под Белостоком, отдав самое ценное, что у него было, — свою жизнь за освобождение Польши от фашистских захватчиков. Ему было 29 лет. Теперь я знаю, что он был храбрым солдатом, горячо любил свою Родину, погиб как герой, своей смертью приблизил день Победы.

По данным объединённого банка данных «Мемориал» последним местом службы красноармейца Ивана Алексеевича Артюхова стал 1175 зенитный артиллерийский полк 13 зенитной артиллерийской Рогачевской Краснознаменной дивизии.

Когда я читаю о боях на территории Польши, я сам как бы оказываюсь там. И это понятно, кровь прадеда течет в моих жилах, и его память отзывается во мне, в моём сердце.

Иван Алексеевич не увидел немецкой земли, не побывал в поверженном Берлине. За него это сделали его друзья-однополчане. Но никто не затмит для меня наше Знамя Великой Победы, ибо оно одного цвета с пролитой им кровью.

Прах моего прадеда уже 70 лет покоится в чужой земле в могиле №252 на воинском кладбище города Остроленка Мазовецкого воеводства.

И никто из родных к нему не приходит. Только клёны и берёзы плачут над ним осенью, роняя, как слёзы, свою листву.

И мне очень хочется побывать на его могиле, поклониться, сказать спасибо за мирное небо, за солнце, за Победу, привезти горсть родной орловской земли, чтобы душа его не тосковала по Родине.

Нашу встречу я представляю так. С бьющимся сердцем я подхожу к святому для меня месту на польской земле. Ты ждал меня 70 лет, долгих 70 лет...

Ты приехал, мой правнук?

На могилу цветы положил,

Посмотрел на часы:

Ждут, как видно,

Друзья тебя где-то.

Мальчик мой, не спеши.

Побеседуй со мною

В тиши

В этот праздник,

Который, зовётся Победа!

Ты не знаешь меня.

Никогда не встречал.

И тебя не пришлось мне увидеть

Хотя бы младенцем.

Ах! Какой ты теперь!

Если б встретил, то вряд ли б узнал,

Продолженье моё!

Ты согрел стариковское сердце.

Отгремела война,

И прошло уже 70 лет.

Как салют возвестил,

Что пришла наконец-то Победа!

И я счастлив, мой правнук,

Что ты не познал многих бед,

Дорогою ценою откупались

За мир ваши деды.

Я погиб в Белостоке,

На польской земле,

В жаркий день на опушке

Берёзовой рощи.

Над могилами павших

Поют соловьи по весне,

Так поют они и на Орловщине...

Эти стихи были написаны несколько лет назад, а совсем недавно, 22 марта 2015 года, спустя 70 лет после войны я узнал о судьбе младшего брата своего прадеда - Артюхова Фёдора Алексеевича, замученного в лагере советских военнопленных в Германии.

Сидя перед монитором компьютера, я в очередной раз набрал его имя в поисковике на сайте «Мемориал». То, что там открылось, меня потрясло.

Против имени и фамилии я нашёл новую строчку с обозначением колючей проволоки, кликнув на неё и чуть не вскрикнув от неожиданности: в левом углу документа, исписанного по-немецки, появилась фотография молодого человека, которого я никогда раньше не видел. Это был Фёдор.

Он смотрел на меня с фотографии взглядом полным рвущейся боли и страданий. Сколько унижений, моральных и физических выпало на его долю!

Для нашей семьи фотография с немецких документов дорогого для нас человека стала единственной.

Фёдор Артюхов родился в 1920 году, он на 5 лет моложе своего брата Ивана.

Мой дедушка помнит, как Фёдор, уходя на войну, попрощавшись с родными, уже вышел из дому, но увидел в окно, как Ваня, стоя на подоконнике, машет ему рукой и плачет.

Фёдор вбежал на крыльцо, порывисто обнял племянника, и сказал: «Я обязательно вернусь!». Не вернулся...

Разглядел я и документ, передо мной регистрационная карта военнопленного с отпечатками пальцев, с описанием роста, цвета волос, с указанием группы крови военнопленного № 54605 и печать с названием лагеря Шталаг 326 (VI-К) Зенне, самого крупного концентрационного лагеря нацистов для советских военнопленных. Гораздо большему числу людей он известен под названием Штукенброк, которое стоит в одном ряду с такими лагерями смерти, как Бухенвальд, Освенцим, Майданек, Треблинка, Дахау.

Летом 1941-го сюда прибыли несколько тысяч советских военнопленных. Их доставляли в вагонах для перевозки скота. Разместили под открытым небом, так как лагерь не был готов для приема такого количества пленных. На каждом углу и в центре лагеря были установлены сторожевые вышки. По внешнему заграждению проходил электрический ток. Пленные жили в норах, пещерах, землянках, шалашах.

Военнопленные вынуждены были по 15-16 часов в сутки работать в шахтах, промышленном строительстве и на других тяжелых работах.

В 1942 году лагерь «укрепили» отрядом эсэсовцев с собаками. Они были не просто фактором устрашения, в их задачи входил также поиск, совершивших побег. При поимке беглецов, их расстреливали на месте или отправляли для уничтожения в Бухенвальд.

Шталаг 326 (VI-К) был настоящей фабрикой смерти. За четыре года войны здесь погибло более 65 тысяч человек.

65 тысяч отцов, мужей, братьев, сыновей - заживо сожжённых, расстрелянных, встретивших свой последний земной час в недрах каменоломен, на виселицах, в газовых камерах, в лабораториях нацистских медиков, творивших свои опыты на подневольных.

У них не было имён, фамилий, воинских званий. Их заменяли алюминиевые бирки на шнурках – на шею, номера на полосатых куртках. Нацизм рассчитал отнять у них всё: жизнь, их труд, их волосы, зубы, даже пепел их тел – скелетов, тоннами копившийся в черных печах крематориев.

Рядовой Фёдор Артюхов попал в плен под Полтавой 20 сентября 1941 года, так значилось в документе.

Жутко думать, что последние два года своей короткой жизни слышал Фёдор обращение к себе не по имени, данному ему его матерью Ариной, и не по фамилии, унаследованной от отца, Алексея Артюхова, а по номеру 54605, присвоенному ему в лагере для военнопленных.

В лагере Фёдор пробыл вплоть до самой смерти. В анкете карандашом была сделана последняя запись: «Умер 30 ноября 1943 года. Stalag 326 (VI К)». Ему было 23 года, столько, сколько мне сейчас.

Прах Фёдора Артюхова покоится в Германии, в Земле Северного Рейна (Вестфалия), место захоронения Хемер 2 (У) Дуло, полоса 34, участок 7/4, ряд 3, могила 59.

После каждого человека остаётся след - его дети, внуки, память о нём, о его делах. У Фёдора не было детей, жениться он не успел, а в Мариуполе всю войну его ждала невеста.

Вот так спустя 70 лет после Великой Победы ради истории и справедливости к нам возвратилось имя защитника Родины, не покорённого в фашистском лагере смерти Фёдора Алексеевича Артюхова.

Он вернулся, чтобы занять своё место в строю Победителей.

Вернулся, неся своим потомкам правду о войне и о себе…

У каждого из нас есть своя семейная история Великой Отечественной войны. Она соткана из памяти, гордости и долга. И она является частью нашей общей Памяти.

Уточнение каждой биографии важно не только для родственников. Это свидетельство нашей истории, которую надо знать и сохранять.

По-другому нельзя, иначе на траве забвения пробьются всходы фашизма, несущие гибель всему сущему, как это уже случилось на Украине.