Пылающие ночи Ленинграда

Ночь и утро 3 мая 1943 года в осажденном Ленинграде прошли спокойно, без тревог. Молчали зенитные орудия, в весеннем небе не полыхало зарево пожаров, дымные шлейфы не поднимались над опустевшими домами.

 

Пожарные города, получив несколько часов передышки, приводили в порядок казармы и гаражи, ремонтировали изрядно износившиеся за время блокады пожарные машины, чинили рукава, латали боевую одежду, хорошо понимая, что временное затишье неминуемо обернется жесточайшим обстрелом и им придется снова выезжать по тревоге, чтобы тушить пожары, разбирать обрушения и завалы, спасать из поврежденных снарядами и бомбами зданий людей, оказывать помощь раненым.

 

В этот день в Управлении пожарной охраны было, как никогда, малолюдно. Многие офицеры с раннего утра ушли на профилактические обследования промышленных предприятий, пострадавших в последнее время от артиллерийского обстрела и авиабомб, несколько человек срочно выехали в подразделения, чтобы помочь личному составу провести технический осмотр автонасосов, автоцистерн и пожарно-технического вооружения. Начальник штаба пожарной службы Ленинграда подполковник Борис Иванович Кончаев с группой офицеров был занят анализом донесений из районов.

 

Борис Иванович Кончаев (в центре) в знаменитом плаще. Июль 1941 года

 

Обстановка в городе в весенние дни 1943 г. была очень сложной. Хотя в январе войска Ленинградского и Волховского фронтов прорвали блокаду, город по-прежнему находился в осаде. Ленинград жил и боролся, помогал фронту, кормил себя огородами, вскопанными на каждом клочке свободной от камня земли. Голод отступил, но смерть несли непрерывные, днем и ночью, артиллерийские обстрелы. Под прицельным огнем немецких орудий находились целые промышленные районы: Кировский, Московский, Володарский, Ленинский, Невский. В последнее время участились сирены воздушной тревоги: в феврале сигнал опасности раздавался 20 раз, в марте — 30. В апреле тревога объявлялась 42 раза, порой дважды-трижды в день. На крупномасштабном плане города красные кружки пожаров группировались вокруг нескольких промышленных предприятий. Случайность ли это? Вот что беспокоило Кончаева. Он вспомнил вчерашний артиллерийский обстрел завода «Большевик», расположенного в Невском районе. Всего по этому району города за короткое время было выпущено 203 крупнокалиберных снаряда, из них более 30 снарядов упало на территорию завода. Часть снарядов угодила в заводской склад легковоспламеняющихся жидкостей, где в резервуарах хранились только что поступившие для производственных целей бензин, керосин, мазут, трансформаторное масло Прямым попаданием снаряда разрушило большой резервуар с бензином, жидкость вспыхнула гигантским факелом. Вскоре загорелись пробитые осколками снарядов бочки с керосином, мазутом и маслом, густые клубы дыма окутали завод. Поднявшийся высоко в небо черный гриб дыма служил хорошим ориентиром врагу, артиллерийский обстрел всей территории завода усилился.

 

Как всегда, Кончаев одним из первых прибыл на пожар. У въезда на территорию завода он увидел еще дымящийся искореженный снарядом остов пожарного автонасоса и рядом на залитой кровью земле буквально изрешеченное осколками тело пожарного. Раненым и обожженным пожарным оказывали помощь девушки из медицинского взвода заводского формирования МПВО. Они ловко делали перевязки и уносили пострадавших с территории завода, подальше от рвущихся снарядов.

 

Хотя дежурный караул 6-й пожарной части понес тяжелые потери в людях и технике, тушение пожара продолжалось. Вскоре прибыли пожарные машины других частей. С их помощью с этим пожаром удалось справиться сравнительно быстро. Установили пожарные автонасосы на берег Невы и подали от магистральных линий мощные водяные стволы на тушение склада лег­ковоспламеняющихся жидкостей и защиту заводских корпусов. Через некоторое время ствольщики усмирили огонь, дымный ориентир над заводом постепенно рассеялся, утих артиллерийский обстрел. Приехавшие на завод председатель исполкома Ленинградского городского Совета Петр Сергеевич Попков и начальник МПВО города генерал Емельян Сергеевич Лагуткин очень высоко оценили энергичную и умелую работу пожарных: они не надеялись, что завод можно спасти. Попков от имени городского Совета поблагодарил пожарных за самоотверженную работу.

 

Вчерашний пожар на заводе «Большевик» как бы замыкал цепь аналогичных пожаров, происшедших за последнее время в различных районах Ленинграда. Все они очень хорошо запомнились подполковнику Кончаеву: сначала интенсивный обстрел важных промышленных предприятий, а затем буйство огня в результате прямых попаданий снарядов в цехи и склады нефтепродуктов. Так было на Кировском заводе и на заводе имени Жда­нова, где после артиллерийского обстрела пришлось тушить воспламенившееся горючее в резервуарах. Так было и при обстреле порта, в результате которого возник большой пожар на нефтебазе «Морская пристань».

 

Так было и 20 апреля, когда немецкая артиллерия при обстреле района завода «Красный Выборжец» применила термитные снаряды. Один из них попал в металлический резервуар, в котором хранилось около 5 тысяч тонн мазута. Мазут воспламенился, пламя и пляшущий столб черно-серого дыма поднялись над заводскими строениями. Пожар демаскировал завод, противник усилил артиллерийский обстрел. Пожарные вели наступление на огонь, под непрекращающимися разрывами снарядов, под свист осколков. Не ожидая прекращения артиллерийского обстрела, они проложили рукавные линии и обрушили на пылающие резервуары каскады воды. Одновременно защищались производственные цехи и незагоревшиеся емкости с горючим, без которого завод не смог бы нормально работать и выполнять заказы фронта.

 

На тушении пожара, как всегда, отличился Георгий Тарвид. Внешне он совсем не походил на руководителя службы пожаротушения города. Маленький рост, тихий голос и постоянная добрая, даже застенчивая улыбка никак не ассоциировались с его опасной профессией. Но недаром ведь, желая подчеркнуть высокое профессиональное мастерство и фанатичную влюблённость в свое дело, о Тарвиде, шутя, говорили, что он родился «с пожарной каской на голове».

 

Восхождение Тарвида к вершинам тактического мастерства тушения пожаров началось в начале 20-х годов. В приеме на учебу в единственное тогда в нашей стране учебное заведение, готовящее кадры пожарных,— Ленинградский пожарный техникум ему было решительно отказано… из-за малого роста. Председатель приемной комиссии — патриарх пожарного дела, автор учебника «Пожарная тактика» Н. П. Требезов посоветовал маленькому абитуриенту: «Вам надо идти не в пожарные, а в акробаты». Однако Тарвид не упал духом. Он проявил настойчивость и незаурядное упорство и все-таки добился допуска к экзаменам. Впоследствии он стал любимым учеником Требезова и талантливым продолжателем его дела. На пожарах маленький застенчивый Тарвид преображался. Его черный плащ и посеребрённую блестящую каску видели всюду, где было наиболее опасно, где требовалось воодушевить бойцов личным примером. Тарвид был непревзойденным тактиком, в этом искусстве он не имел себе равных среди пожарных Ленинграда. Его решения были безошибочными, четкими и, пожалуй, можно сказать оптимальными, ибо всегда указывали кратчайший путь к ликвидации пожара.

 

Резервуары с мазутом на заводе «Красный выборжец» Тарвид потушил, применив массированную подачу распыленной воды. Всего три отделения пожарных защитили от огня компактными струями огромные заводские корпуса. Операция по ликвидации пожара проходила под непрерывным артиллерийским обстрелом противника. Трое пожарных были убиты осколками, многие получили ранения. Люди действовали бесстрашно и умело, и это обеспечило быстрое тушение пожара.

 

Во время пожара на территории завода находился член Военного совета Балтийского флота Вербицкий, видевший, сколько усилий потребовалось от пожарных, чтобы отстоять от уничтожения огнем запасы горючего и производственные корпуса завода. От имени Военного совета флота он наградил орденами группу особо отличившихся пожарных.

 

В результате анализа пожаров подполковник Кончаев пришел к убеждению, что фашистская авиаразведка установила поступление в город нефтепродуктов и артиллерийский обстрел ведется по предприятиям с целью уничтожения запасов бензина и керосина, мазута и масел. Нефтепродукты для армии, флота и нужд промышленных и коммунальных предприятий поступали по трубопроводу, проложенному по дну Ладожского озера, а затем доставлялись в осажденный город железнодорожными цистернами. Напрашивался вывод, что очередные артиллерийские обстрелы надо ожидать там, где хранятся запасы нефтепродуктов.

 

Своими соображениями Кончаев поделился с начальником Управления пожарной охраны города полковником М. К. Сериковым. И хотя Сериков возразил: «Твое дело, Кончаев, организовать хорошо тушение пожаров, а не заниматься гаданием», — с утра 3 мая на предприятия решено было направить инспекторов для проверки состояния пожарной охраны.

 

Опасения Кончаева подтвердились. В 14 часов 6 минут 3 мая из репродуктора раздался голос дежурного по штабу МПВО: «Внимание! Внимание! Воздушная тревога! Воздушная тревога! Противник начал артиллерийский обстрел города. Обстрелу подвергаются Московский, Ленинский и частично Невский районы. Населению укрыться». На центральный пункт пожарной связи города непрерывно поступали сообщения о разрывах снарядов на улицах, во дворах и в жилых домах. С наблюдательных пунктов, устроенных на крышах высоких зданий, докладывали о возникших пожарах. Пока это были отдельные, разрозненные очаги, для ликвидации которых требовалось не более одной-двух пожарных машин. В борьбу с огнем вступали формирования МПВО предприятий и жилых домов. Обстрел велся по очень обширной зоне, и пока трудно было определить, на какой объект города нацелил противник основной удар — тяжелые батареи орудий.

 

Пожар жилого дома в блокадном Ленинграде, 1942 год

 

Но вот диспетчер взволнованно передал: «В 14 часов 20 минут противник неожиданно перенес артиллерийский огонь на район нефтебазы «Красный нефтяник». Для жизни города нефтебаза представляла огромную ценность. Ведь там сосредоточен основной запас нефтепродуктов, так необходимых городу, армии, флоту. На нефтебазе около 50 наземных металлических резервуаров, часть из них замаскирована под жилые строения. Емкости с бензином, керосином, маслами и мазутом стоят тесно, разрывы между ними очень незначительные… Раздался голос Диспетчера: «Соединяю Вас с полковником Голубевым, он находится на нефтебазе». Кончаев по службе не подчинен заместителю начальника Управления пожарной охраны города Сергею Гордеевичу Голубеву. Их в большой мере связывает не служебное положение, а долголетние дружеские отношения, взаимное уважение и большевистская преданность делу, которому они оба отдают себя без остатка.

 

Информация Голубева очень кратка: «База обстреливается снарядами крупного калибра. Снаряд попал в стоящую на путях цистерну с соляровым маслом, она полностью разрушена, масло воспламенилось. Дежурный караул пожарной охраны нефтебазы приступил к тушению пожара. Снаряды продолжают рваться на территории нефтебазы, один залетел в здание пожарного депо. Я сейчас…» На этих словах связь прервалась, черная телефонная трубка молчала. Что там произошло?! В голову приходили самые страшные предположения. Как можно быстрее туда, на нефтебазу.

 

Оперативная группа и начальник штаба уже готовы к выезду. Как и все пожарные города, Кончаев постоянно находится на казарменном положении, без права отлучки к семье. Служебный кабинет, он же спальня, с раскладушкой и тощим матрасиком, на котором урывками удается поспать 3—4 часа в сутки. Все, что требуется для выезда на пожары, здесь, под рукой: видавший виды старенький перкалевый плащ, каска, широкий пояс с пристегнутым топориком, резиновые сапоги, электрический фонарь.

 

Выбегая к машине, Кончаев слышит, как диспетчер пожарной охраны по селекторной связи передает: «Пожару на нефтебазе «Красный нефтяник» объявлен номер четыре». Четвертый номер пожара — это значит сбор по тревоге всех пожарных частей города.

 

С мчащейся по пустынным улицам машины хорошо просматривается видневшееся вдали дымное облако, тяжело нависшее над южной частью города. Слышны глухие разрывы снарядов. На безлюдном Литовском проспекте оперативная машина обгоняет следующие на пожар части. По мере того, как все ближе и ближе становился пожар, как неумолимо грозно росло в чистом весеннем небе копотное облако дыма, мысль Кончаева все более сосредоточивалась на предстоящем бое с огнем.

 

Трудно было заранее предугадать, какой характер примет пожар на «Красном нефтянике». Ясно одно: враг будет стремиться артиллерийским огнем вывести нефтебазу из строя, чтобы лишить Ленинград запасов горючего. Если Голубев в строю, то Кончаев твердо уверен в том, что катастрофы на нефтебазе не будет. Но что с ним? Почему так неожиданно прервался телефонный разговор?

 

Кончаев хорошо знал расположение на территории нефтебазы емкостей и установок и надеялся быстро сориентироваться в сложившейся обстановке. Но когда он прибыл на нефтебазу, перед ним расстилалась сплошная мгла. На какое-то мгновение порыв ветра разорвал плотную завесу дыма, и тогда Кончаев увидел группу резервуаров с маслами и мазутом. Два резервуара были сильно повреждены, почти разрушены, через пробоины их стенок вырывались потоки горящей жидкости. Воспламенившиеся масло и мазут растекались по земле клокочущим огненным потоком. Ветер гнал полыхающую массу в сторону резервуаров с керосином и бензином. Горючее, попадающее в зону действия потока, мгновенно вспыхивало и сгорало ослепительным пламенем. Тяжелый, грифельно-черный маслянистый чад стелился по земле, спиралями поднимаясь в голубое небо. Копоть черным дождем сыпалась на землю. В дымном облаке померк свет солнца, диск его светился тускло-красным, почти кровавым цветом. Над всей нефтебазой грохотали взрывы артиллерийских снарядов, дымная масса озарялась сполохами огня.

 

К остановившимся у ворот нефтебазы машинам скорой помощи уже несли раненых пожарных, попавших под артиллерийский обстрел. Это были хорошо знакомые Кончаеву бойцы 26-й городской пожарной части. По их словам, основная борьба с огнем идет в глубине территории, где пожарные вместе с рабочими и инженерами нефтебазы пытаются отстоять основной резервуарный парк с керосином и бензином. «А Голу­бев? - спросил Кончаев, - что с ним?» Раненый боец не успел ответить, как прямо перед ними неожиданно выросли из дымной мглы два человека. В них он узнал главного инженера нефтебазы Сорокина и подполковника Голубева. Как всегда, он был одет в неизменный кожаный плащ, с которым не расставался на пожарах ни зимой, ни летом. Вполушутку-вполусерьез Голубев не раз говорил, что серая каска и кожаный плащ со следами огня и воды — его талисманы, приносящие ему счастье в схватках с пожарами. Вот и сегодня он чудом избежал гибели. Когда начался артиллерийский обстрел, подполковник находился на наблюдательной вышке нефтебазы. Снаряд попал прямо в вышку и разбил ее. Голубев же отделался лишь легкой контузией и сумел самостоятельно выбраться из-под обломков вышки. Талисман, конечно, талисманом. Но какова была бы доля везения, если бы за плечами Голубева не было почти тридцати лет огненных битв, если бы не изучил он досконально пожарное дело, если бы не сумел сохранять поразительного хладнокровия в невероятно сложных ситуациях.

 

Во время обстрела Голубев принял руководство тушением пожара на себя. По его оценке, положение на нефтебазе очень серьезное. Хотя горение мазута в цистерне на железнодорожных путях удалось ликвидировать, от попадания снарядов воспламенились мазутная, и масляная группы резервуаров. Самое опасное теперь — угроза распространения пожара на резервуары с керосином и бензином. Около них находятся 26-я пожарная часть, пожарная команда нефтебазы и курсанты пожарно-технической школы. Они сдерживают огонь. Но людям работать со стволами на боевых позициях очень трудно: высокая температура, едкий и густой дым, есть раненые и контуженые, многие бойцы получили ожоги. С боевых позиций сняты только тяжелораненые, остальные пока держатся. Но обстановка все время меняется, невозможно предугадать, куда полетит очередной снаряд. Заканчивая разговор, Голубев взволнованно сообщает: «Горящим потоком мазута отрезана одна пожарная машина с курсантами пожарно-технической школы. Надо срочно выручать людей, иначе погибнут в огне». Он поручает Кончаеву взять первую же прибывшую из города пожарную машину и прежде всего заняться спасением курсантов. Кроме того, часть пожарных машин Кончаеву необходимо направить на защиту резервуаров с керосином и бензином, а силами остальных машин нужно ликви­дировать горение мазута и масел в поврежденных резервуарах. Одновременно следует что-то предпринять, чтобы не допустить дальнейшего растекания горящей жидкости по территории нефтебазы и попадания ее в подземную канализацию и в Обводной канал.

 

С первыми пожарными автонасосами и автоцистер­нами на нефтебазу прибывают и самые опытные специалисты тушения пожаров: Георгий Тарвид, Семен Каляев, Николай Иванов, Павел Артамонов, Леонид Ювонен, Иван Шульгин, Владимир Дехтярев. Последне­му Кончаев поручает выполнять обязанности начальника штаба пожаротушения. Сам же он возглавил группу по спасению курсантов. План уже ясен: надо на автонасосе быстро пройти задымленную зону, затем проскочить на высокой скорости мимо горящих резервуаров и выйти строго к пожарному пирсу, где в огненном кольце оказался боевой расчет курсантов. Вызволив их из беды, придется возвращаться тем же путем. Риск большой, но иного выхода нет. Спасательная группа на автонасосе уже была готова двинуться на помощь попавшим в беду товарищам, как появились курсанты. Они сами смогли выбраться из огненного плена. «Все в порядке,— докладывает начальник школы Николай Иванов.— Люди выведены. Машина в безопасной зоне». Он помогает идти шоферу пожарной машины Николаю Прохорову. Вид Прохорова страшен: весь в копоти, обожженное лицо залито кровью, безжизненно висит перебитая осколком левая рука. Раненого немедленно отправили в госпиталь. Иванов и курсанты сразу же заняли места на боевых позициях и продолжали работать до ликвидации пожара.

 

Тушение пожара. 1941 год

 

Уже после пожара Иванов скупо поведал Кончаеву, как им удалось спастись. Разлившаяся по пруду горящая жидкость вплотную подступила к установленному на пирсе автонасосу. Температура была столь высокой, что краска на машине пожухла и осыпалась. Огонь отрезал единственный путь отступления — мост через канаву. Люди и техника очутились на маленьком островке среди бушующего моря пламени. Казалось, выхода нет. Но не растерялся шофер насоса. Он сумел преодолеть боль в раненой руке, быстро вскочил в кабину, усадил людей и с присоединенными пожарными рукавами рванулся сквозь огонь и дым.

 

В этот день курсантам еще не раз пришлось оказываться в самых критических ситуациях. Им поручается со стволами пробиться к горящим резервуарам с маслом. Они уже были близки к успеху, когда на их позиции разорвался снаряд крупного калибра. Осколками тяжело ранило Дмитрия Маслова и Таисию Бутареву. Многие получили контузии и ранения, но до конца оставались на своих боевых позициях.

 

Поднявшееся над нефтебазой облако дыма, как всегда, явилось хорошим ориентиром для артиллерий­ского обстрела. Тяжелые немецкие орудия методично, снаряд за снарядом, бомбардировали место пожара. В районе нефтебазы появился немецкий самолет-корректировщик.

 

Под непрекращающимся артиллерийским огнем, среди удушливого дыма, в потоках раскаленного воздуха пожарным приходилось вести боевое развертывание, сдерживать лавину огня, угрожающего резервуарам с бензином. Этот участок тушения пожара возглавил Кончаев. Тарвид вел наступление на горящие резервуары с маслом и мазутом. Под руководством Каляева и Ювонена сооружались земляные перемычки, позволяющие перекрыть путь пылающим потокам разлившихся нефтепродуктов.

 

Общую координацию действий всех боевых участков и пожарных подразделений осуществлял Голубев. Ему еще раз пришлось испытать судьбу: разорвавшимся снарядом был убит стоявший рядом с ним главный инженер нефтебазы Сорокин, Голубев остался невредимым. Только полы его кожаного плаща стали как решето, а на каске появилась еще одна вмятина от осколков снаряда.

 

Пожар можно было бы потушить гораздо быстрее, если бы пожарные подразделения города имели порошки для получения пены. Но порошки уже давно стали в Ленинграде сверхдефицитным средством. Приходилось рассчитывать только на воду. А прокладка рукавных линий от пожарных машин к исходным позициям стоила ствольщикам, неимоверного труда. Пеньковая ткань рукавов легко рассекалась осколками снарядов, быстро загоралась от раскаленной земли. Рукавные линии и разветвления тонули в жидком месиве из грязи и мазута. Приходилось снова и снова восстанавливать поврежденные рукава, перетаскивать на себе тяжелые рукавные линии.

 

Особенно невыносимо становилось, когда вихревые потоки раскаленного воздуха и тяжелый смрадный дым опускались ближе к земле, обволакивая пожарных удушливой атмосферой, в которой каждый глоток воздуха обжигал горло и легкие. Голоса рядом стоящего невозможно было услышать в гуле пожара, клокотании горящих нефтепродуктов, грохоте разрывов артиллерий­ских снарядов. Покрытые копотью, израненные, с обожженными лицами ствольщики-пожарные и офицеры второй боевой линии непрерывно обливали водой ствольщиков первой линии — только так можно было вести наступление на огонь. Вода спасала жизнь людям, она же была тем единственным оружием пожарных, с помощью которого они вели беспримерную битву со стихией. Люди, целиком отдавшиеся борьбе с огнем, уже не ощущали той опасности, которой ежесекундно подвергались. Даже раненые и обожженные не уходили с поля боя, стремясь, чем можно, помочь товарищам. Истекая кровью, до конца операции держал в руках ствол пожарный Сергей Шкарин. Так же поступали многие офицеры и рядовые, рабочие и служащие нефтебазы.

 

Чтобы предохранить людей от ожогов и тепловой радиации, использовали в качестве щитов все, что было под рукой: доски, фанерные листы, санитарные и строительные носилки. Прикрываясь ими, ствольщики удерживались на боевых позициях, сбивали пламя, продвигались вперед.

 

Время приближалось к 4 часам дня, когда пришлось выдержать новый натиск пожара. Попавший в резервуар с бензином снаряд, разорвавшись, разбил его. Бензин моментально вспыхнул. Огонь мог переброситься на стоящие рядом емкости. К счастью, в разбитом резервуаре находилось мало бензина и разлива его по территории не произошло. Пламя, поднимаясь со дна резервуара, огненным парусом устремилось вверх. В распоряжение Кончаева были брошены все находящиеся в резерве пожарные машины. Вокруг горящего резервуара ствольщики образовали водяную завесу, как щитом закрыв ею соседние емкости с бензином. Но в поврежденном снарядом резервуаре по-прежнему полыхало пламя. Неизвестно, чем могло бы все это кончиться, если бы не командир отделения 8-й городской пожарной части Николай Бусов. Он под прикрытием водяных струй поднялся на крышу горящего резервуара, через пролом спустился по спасательной веревке внутрь его и, умело маневрируя стволом, потушил огонь.

 

Угрозу бензиновым резервуарам удалось предотвратить. Но в 16 часов 32 минуты обстановка на пожаре еще более осложнилась. Противник усилил артил­лерийский обстрел. С минуты на минуту могли возникнуть новые очаги горения. Вот тогда в полной мере проявилась решительность начальника Управления пожарной охраны города полковника Серикова. Он устанавливает связь с Управлением внутренних дел, воинскими частями и настаивает на усилении мер подавления огня фашистской артиллерии. Настойчивость Се­рикова дала результаты. Вскоре орудия наших батарей заставили замолчать вражескую артиллерию.

 

Пожар полыхал на площади более 6 тысяч квадратных метров. Его окружили со всех сторон мощными стволами. Генеральная атака на огонь началась. Он стал отступать. Были подавлены все очаги горения на земле, а затем воду обрушили на горящие резервуары с маслом и мазутом.

 

После ликвидации всех очагов горения некоторые боевые расчеты были оставлены для охлаждения продолжающего кипеть в резервуарах масла. Освобождающиеся подразделения немедленно отправлялись в части.

 

Вся операция по тушению гигантского пожара, осложненная артобстрелом (120 снарядов за 3 часа), была завершена в рекордно короткие сроки. Дорогой ценой досталась победа — пожарные понесли большие потери в людях и технике. Но от огня удалось отстоять все основные запасы горючего. Спасено было более 10 тысяч тонн ценнейшего топлива, без которого не мог обойтись фронт. А до конца войны было еще далеко. И пожарных Ленинграда ожидали новые бои с огнем.

 

В памяти Кончаева их было много, может быть, даже слишком много — больших и малых, но всегда очень трудных боев с огнем.

 

Обгоревшие, разрушенные дома, обезлюдевшие и притихшие улицы, по которым возвращалась с нефтебазы оперативная машина, напомнили Кончаеву о недавно пережитых днях и месяцах, полных тяжелых испытаний и тревог.

 

Пожарный расчёт на крыше. 1942 год

 

Вот по этой же дороге мчался он 8 сентября 1941 года на первый военный пожар, возникший в результате массированного налета фашистской авиации. С тех пор прошло уже более двух лет, на его счету не одна победа над огнем в осажденном городе, а тот первый пожар он не может вычеркнуть из памяти.

 

Горели тогда Бадаевские продовольственные склады, где в деревянных зданиях хранились значительные запасы продуктов. Фашистские самолеты сбросили на склады и прилегающие строения тысячи зажигательных бомб. Использовались главным образом электронно-зажигательные бомбы. Весили они немного — килограмм-полтора, но при разрыве и горении создавали очень высокую температуру (1200—1400 градусов), при которой воспламенялось не только дерево, но и другие горючие материалы. Пожар охватил продовольственные склады, холодильники, склады сырья маслозавода, постройки коксогазового и мыловаренного заводов и свыше 70 строений, расположенных на большой площади. Около 5 часов длилась борьба с огнем. Воздушные пираты несколько раз возобновляли бомбардировку, с бреющего полета обстреливали бойцов из пулеметов. Распространение огня на соседние строения пожарные предотвратили, но спасти продовольственные склады не удалось. Это была тяжелая потеря для населения осажденного города.

 

Для ленинградцев и для личного состава пожарной охраны наступила пора испытаний. Многочисленные пожары выматывали силы. Бомбардировки продолжались непрерывно в течение 4 месяцев. За это время противник совершил 287 воздушных налетов и сбросил на город тысячи зажигательных и фугасных бомб. В результате только воздушных налетов в городе вспыхнуло около 15 тысяч пожаров, из них большинство (86 процентов) было ликвидировано самим населением и местными формированиями противопожарной обороны.

 

Однако некоторые пожары, возникшие в результате бомбардировок, применения зажигательных авиабомб и термитных снарядов, приняли крупные размеры и потребовали для ликвидации громадных усилий городских и объектовых пожарных частей.

 

Памятной для ленинградцев и очень тяжелой для пожарной охраны города оказалась ночь с 11 на 12 сентября 1941 г., когда мишенью немецко-фашистских стервятников стали одновременно девять районов Ленинграда: Кировский, Октябрьский, Свердловский, Ленинский, Красногвардейский, Московский, Дзержинский, Василеостровский и Фрунзенский. В этих районах проживала значительная, если не большая, часть 2,5-миллионного населения блокированного города.

 

Немецкая авиация несла разрушение и смерть. Бомбардировке подвергалось все: жилые дома и больницы, школы и детские сады, театры и музеи, культурная значимость которых имеет мировое значение. Так гитлеровские варвары на практике осуществляли человеконенавистническую идею фюрера стереть Ленинград с лица земли. О ней станет известно позже, во время Нюрнбергского процесса, когда будет оглашена секретная директива германского военно-морского штаба от 22 сентября 1941 г. «О будущности города Петербурга». В директиве говорилось: «После поражения Советской России нет никакого интереса для дальнейшего существования этого большого населенного пункта… Предположено тесно блокировать город и путем обстрела из артиллерии всех калибров и бесперерывной бомбежки с воздуха сровнять его с землей».

 

Пронзительным воем падающих бомб, громом орудийных залпов, зловещим заревом пожарищ наполнились сентябрьские ночи Ленинграда. Объектом ожесточенного налета в ночь на 12 сентября стали также вся территория Морского порта — пирсы, пристани, склады, бараки — и окружающие порт предприятия. Сначала воздушные пираты сбросили фугасные бомбы, а затем огненным дождем посыпались зажигательные, от которых возникли сотни очагов пожаров на крышах, чердаках, лестницах, в подвалах полуразрушенных зданий. Изолированные очаги горения быстро разрастались, пламя забушевало на обширной площади порта, охватив 508 различных строений и сооружений.

 

В эту грозную, полыхающую зарницами взрывов ночь пожарные города одновременно тушили многочисленные пожары на промышленных предприятиях, в больницах и госпиталях, музеях, жилых домах центральной части города.

 

На тушение пожара в Морском порту пришлось бросить резервную пожарную технику, мобилизовать тех, кто мог работать со стволом, пожарные формирования МПВО ряда предприятий. Сюда были посланы 41 автонасос, 13 автоцистерн, 3 мощных морских пожарных катера, механические лестницы машины специальных служб; 500 пожарных встали на защиту порта, введя в бой более 100 водяных стволов. Самолеты противника непрерывно бомбили порт, на бреющем полете обстреливали всю его территорию, стараясь воспрепятствовать тушению пожара. На помощь пожарным пришли четыре роты комсомольского противопожарного полка, формирования МПВО, рабочие и служащие порта и соседних предприятий.

 

Композитор Дмитрий Шостакович на службе в пожарной охране Ленинграда

 

Коммунисты и комсомольцы находились на самых решающих и опасных участках, показывая пример выполнения служебного долга. Помощник командира отделения А. Вавилов со стволом пробился сквозь стену огня и дыма к резервуару с бензином и, охлаждая его, предотвратил взрыв. Примеры мужества и бесстрашия показали в тот день командиры и бойцы С. Воскобойников, В. Чугин, А. Агеев, А. Воронихин, С. Сте­панов, Г. Шубин, М. Николаев и многие другие. Тушение пожара длилось 6 часов и завершилось только к утру 12 сентября.

 

С памятных сполохов сентябрьских пожаров начались ночи и дни непрерывных тревог, налетов вражеской авиации, артиллерийской канонады. Немецко-фашистские полчища, встречая ожесточенное сопротивление войск Ленинградского фронта, все еще пытались прорваться в Ленинград. Город жил суровой прифронтовой жизнью. 500 тысяч ленинградцев ежедневно строили оборонительные укрепления. Днем и ночью на предприятиях города ковалось оружие для фронта. Было сформировано 10 дивизий народного ополчения. Делалось все возможное, чтобы не пропустить врага в колыбель революции.

 

Наступательные силы немецко-фашистских полчищ были в значительной мере уже подорваны войсками Красной Армии во время изматывающих боев у Луги и на дальних подступах к городу. Концентрированная оборона Ленинграда стала непреодолимой стеной для гитлеровцев. Тогда враг сделал ставку на моральное подавление защитников и мирных жителей города, усилив налеты с воздуха и систематические обстрелы всей его территории. Обычно фашистские самолеты атаковали город с юга и востока, налетая группами от трех до пятнадцати боевых машин. В отдельные дни численность самолетов, пытающихся прорваться к городским кварталам, достигала восьмидесяти. На их пути вставал плотный огонь зенитных батарей. В город удавалось прорваться в большинстве случаев лишь единичным самолетам. Да и те нередко сбрасывали бомбы беспорядочно, стремясь поскорее избавиться от опасного груза и уйти из зоны действия сил противовоздушной обороны города. Воздушные атаки противник, как правило, проводил вечером и ночью, часто используя для повышения прицельности и эффективности бомбардировок осветительные средства — светящиеся авиабом­бы на парашютах. Налеты с воздуха часто сопровождались артиллерийским обстрелом, нейтрализовать который батареям Ленинграда было очень трудно. В результате попадания авиационных бомб и взрывов ар­тиллерийских снарядов здания получали повреждения, рушились, под обломками стен и перекрытий нередко оставались люди, которым требовалась немедленная, помощь. Пожары возникали как от взрывов фугас­ных бомб, снарядов, так и от действия зажигательных бомб, особенно когда они сбрасывались на уже поврежденные взрывами дома. Тушение пожаров в условиях воздушных налетов и под обстрелом противника требовало от пожарных большого мужества.

 

Работа пожарного подразделения на крыше здания. Справа — Д. Шостакович

 

Свято соблюдалось основное правило, ставшее как бы законом для каждого пожарного,— тушить пожары в любых условиях — при бомбардировках и обстрелах, днем и ночью. Когда по сигналу тревоги жители города укрывались в убежищах, пожарные начинали свою опасную работу. За все годы блокады, во время самых ожесточенных налетов вражеской авиации и ар­тиллерийских обстрелов не было ни одного случая, когда бы пожарные уклонились от борьбы с пожарами, отступили с боевых позиций, ушли в укрытие, если людям грозила опасность. Они погибали в жестоких схватках с огнем, оказывались жертвами обвалов и обрушений, умирали от ран и чудовищных ожогов. Но оставшиеся в живых их товарищи продолжали священное дело — дело спасения Ленинграда.

 

Оперативная обстановка в условиях осажденного города складывалась по-разному. Очень тяжелыми, трагичными были пожары в лечебных учреждениях, в которых находились тысячи раненых и больных. Госпитали и больницы Ленинграда имели опознавательные знаки Красного Креста, но это не останавливало фашистов, намеренно сбрасывающих на них свой смертоносный груз.

 

В памяти Кончаева, подобно незаживающей ране, навсегда остался пожар в госпитале, что располагался в доме № 50 на Суворовском проспекте. Он подвергся особо изуверской и беспощадной бомбардировке. Это произошло днем 19 сентября. Немецкий самолет с прицельного пикирования сбросил на госпиталь, в котором находилось около 1000 раненых бойцов Красной Армии, сразу три крупнокалиберные фу­гасные бомбы. От сильного бомбового удара пятиэтажное кирпичное здание госпиталя рас кололось на несколько частей, обрушились внутренние лестницы, произошел обвал трех кирпичных стен. Часть раненых вместе с обрушившимися стенами выбросило из помещений во двор и навсегда похоронило под обломками. На тех, кто остался в палатах, посыпались штукатурка, камни, искореженные балки и обломки досок перекрытий. Крики ужаса и предсмертные стоны сотен людей леденили кровь. Не успела осесть поднятая взрывом туча пыли, как на всех этажах здания возникли многочисленные пожары от замыкания электрических проводов и разрушенных топящихся печей. Через зияющие проломы пламя и дым проникали в палаты.

 

Полуразрушенный остов здания госпиталя, наполненный деревянными обломками междуэтажных перекрытий, в считанные минуты превратился в гигантский костер, в котором заживо сгорели сотни прикованных к больничным койкам людей. Кто-то пытался доползти до окон, проломов в стенах и падал вниз с высоты нескольких этажей.

 

Огонь быстро вершил свое дело. Взрывная волна выбила оконные стекла вместе с переплетами, и образовавшаяся сильная тяга способствовала быстрому распространению пожара. Когда прибыли основные силы пожарных, большая половина пятиэтажного здания оказалась охваченной пламенем. Едкий, густой дым заполнил все помещения.

 

Пожарные по автолестницам стали немедленно спасать еще уцелевших раненых с четвертого и пятого этажей. В довершение бедствия в водопроводе не оказалось воды: взрывами фугасных бомб были разбиты улицы и выведена из строя водопроводная магистраль. Воду пришлось подавать по пожарным рукавам с гидрантов, расположенных очень далеко. Ее сначала перекачивали в большую воронку от разорвавшегося снаряда, а уже оттуда пожарные машины подавали на тушение пожара. В течение первых 30 минут был введен в действие 31 ствол. Но ярость огня быстро усмирить не удалось, языки пламени выбивались сквозь окна. Они угрожали соседнему дому, в котором уже вспыхнули переплеты окон, задымился карниз крыши. Локализовать пожар удалось незадолго до наступления темноты. Наиболее трудная задача была выполнена командирами и бойцами городских пожарных частей Н Семеновым, П. Вилунасом, Н. Васильевым. Они проникли в горящие, задымленные помещения и на руках вынесли часть раненых, потерявших сознание и обожженных. В результате варварского налета погибли 600 раненых бойцов, врачей, медсестер.

 

В этот страшный день в городе шесть раз объявлялась воздушная тревога. Авиация противника сбросила на город 528 фугасных и 1435 зажигательных бомб, от действия которых в разных районах возникло 89 крупных пожаров.

 

Пожарные смывают с асфальта на Невском проспекте кровь ленинградцев, убитых в результате немецкого артобстрела, 1943 год

 

Во время бомбардировки и возникшего затем пожара в госпитале на набережной Фонтанки, дом № 160, пожарные 3-й городской пожарной части вы несли из горящих палат 22 тяжелораненых фронтовика. Спасанием людей руководил начальник части И. Баранов­ский. В другом госпитале пожарные этой же части во главе с младшим лейтенантом Н. Сусловым спасли от гибели в огне 102 раненых. В районе Дворцовой набережной от прямого попадания фугасной бомбы под обломками дома оказались погребенными люди. Пожарные 2-й городской пожарной части, руководимые начальником команды О. Дикельсоном, проникли в полуразрушенный подвал и спасли 15 человек.

 

В доме № 4 по Щепяному переулку взрыв бомбы засыпал вход в помещение, в котором находились дети и женщины. Стены дома могли вот-вот обрушиться. Начальник районного управления пожарной охраны Н. Суслов с группой пожарных отыскали в развалинах убежища и спасли от гибели 30 человек.

 

Оказывая помощь находящимся в беде, сами пожарные нередко погибали от бомб, снарядов и обвалов поврежденных бомбардировками зданий. Так произошло 8 ноября 1941 г. при ликвидации пожара в госпитале, размещавшемся в доме № 19 по Обводному каналу. Пожарные вели работу по тушению пожара и спасанию людей в сильно пострадавшем от взрыва фугасной бомбы здании. Тяжелое междуэтажное перекрытие рухнуло, похоронив под обломками пятерых пожарных, девять получили тяжелые ранения.

 

Во время воздушного налета в большом пятиэтажном доме на Боровой улице разорвались три фугас­ные бомбы. В разбитом доме возник пожар, огонь перешел на соседние дома, создалась угроза уничтожения всего квартала. Пожар быстро локализовали, но оказалось, что в подвалах разрушенных домов остались люди. С огромными трудностями, через горы кирпичей и обломков пожарные все глубже и глубже проникали в разрушенные здания, чтобы вывести из подвалов беспомощных стариков, женщин и детей. Осталось спасти еще несколько человек, стоны которых доносились из наиболее разрушенной части дома. Когда помощь людям уже была оказана, рухнула поврежденная взрывом наружная стена, похоронив под обломками 17 пожарных.

 

В октябре-ноябре 1941 г. целью налетов с воздуха стали промышленные предприятия, в том числе фабрики, занятые выпуском текстиля, обуви, одежды, пищевых продуктов. В большинстве случаев на промышленные объекты сбрасывались тяжелые фугасные бомбы. Многие из них имели замедленное действие и взрывались, когда начинались восстановительные работы.

 

Одним из самых тяжелых пожаров на производстве, вызванных действиями вражеской авиации, был пожар 28 сентября на заводе имени Я. М. Свердлова. Завод был буквально засыпан зажигательными бомбами. Загорания одновременно возникли в десятках мест. Только пожарные приступили к тушению пожара, как последовала повторная атака с воздуха. Фугасные бомбы, сброшенные в очаги пожаров, разметали горящие конструкции по всему заводу. Взрывом бомбы был выведен из строя пожарный автонасос, убиты и тяжело ранены 8 пожарных. Территория, охваченная огнем, была столь обширной, что даже мощные водяные стволы не могли перекрыть фронт пламени. Борьба со стихией длилась 7 часов. Пожар был подавлен 44 мощными водяными струями, поданными от 17 пожарных насосов и пожарного парохода «Кириллов».

 

Откровенно варварский характер носили бомбардировки с использованием комбинированных фугасно-зажигательных бомб, рассчитанных на поражение взрывом людей и одновременное действие зажигательного заряда. Такие три бомбы были сброшены на текстильную фабрику имени 1 Мая. Бомбы, весящие до 100 килограммов каждая, одновременно попали в производственный пятиэтажный корпус большой площади. При их взрыве произошло загорание красителя и разбрасывание горючей смеси. В здании сразу же образовалось три интенсивных очага горения. Огонь быстро распространился по чердаку, пятому и четвертому этажам. Высокая температура, густой удушливый дым не дали возможности противопожарному формированию МПВО фабрики ликвидировать или хотя бы локализовать пожар. Неэффективной оказалась в условиях быстрого развития пожара и спринклерная установка, которой был оборудован производственный корпус. Под действием высокой температуры вскрылись сразу все спринклерные головки. Их было более 300, и потребовался колоссальный расход воды, на который система не была рассчитана. Чтобы спасти фабрику, пожарные решили затопить водой весь третий этаж, создав таким образом водяной экран. Благодаря смелому решению пожар удалось ограничить в пределах двух верхних этажей и сохранить на нижних этажах все оборудование и станки. Для выполнения этой операции пожарные подали 58 водяных стволов.

 

Для пожарных Ленинграда первые месяцы войны были суровой школой проверки своего профессионального мастерства. Даже в самые напряженные дни воздушных налетов немецко-фашистской авиации действия пожарных частей по ликвидации пожаров детально анализировались, скрупулезно выявлялись обстоятельства, положительно или отрицательно повлиявшие на их тушение. Работа каждого подразделения оценивалась руководителями пожаротушения, назывались конкретные лица, проявившие мужество в боях с огнем. И это укрепляло дух людей.

 

Пожар жилого дома на пл. Нахимсона. 1942 год

 

В процессе борьбы с крупными пожарами, вызываемыми ударами с воздуха и артиллерийскими обстрелами, вырабатывались и успешно применялись новые методы использования пожарной техники и тактические приемы тушения пожаров. Боевую технику теперь укрывали в безопасных местах, одновременно с основными рукавными магистралями прокладывали параллельно и резервные, ствольщики на позициях работали из укрытий, широко использовались спасательные веревки и кресла для спасания людей с верхних этажей зданий. В Колпино для создания противопожарных разрывов и сноса легкогорючих строений нередко применялись боевые танки. Подлинными мастерами огненных битв, в совершенстве овладевшими методами тушения пожаров в чрезвычайно сложных условиях осажденного города, стали Георгий Куликов, Михаил Юскин, Леонид Ювонен, Николай Юшков, Борис Корниченко, Влади­мир Мялло, Сергей Черкасов, Михаил Данилов, Семен Каляев, Сергей Вязовкин, Владимир Класс. Благодаря их мужеству и мастерству удалось спасти сотни людей, сохранить жилища, заводы и фабрики, госпитали и больницы, ценнейшие архитектурные памятники Ленинграда.

 

Бойцы научились заменять друг друга в бою с огнем. Одним из первых так поступил шофер В. Я. Го­рин. Когда на соседнем автонасосе ранило осколком снаряда водителя, Горин стал обслуживать его и свою пожарные машины до конца пожара. С этого времени стало правилом, что один водитель должен уметь в сложной обстановке работать одновременно на двух пожарных машинах.

 

Сложность работы пожарных при артиллерийском обстреле и при ликвидации очагов горения в обрушившихся и поврежденных взрывами зданиях вызвала к жизни создание особых — штурмовых — подразделений, которым доверялось выполнение на пожарах самых трудных и опасных операций. В частях эти штурмовые подразделения получили названия головных отделений. Принадлежать к головному отделению — особая честь, оказываемая наиболее опытным и закаленным пожарным. В инструкции по работе головных отделений указывалось, что «они вызываются на все очаги серьезных пожаров для нанесения решительных ударов, после чего отделения могут быть отправлены в распоряжение части. Вызов головного отделения на пожар может быть сделан в любое время суток». Штурмовые отделения отлично показали себя на многих пожарах.

 

Большая роль в усилении противопожарной защиты города принадлежала инспекторскому составу Государственного пожарного надзора, который в то трудное время возглавлял инженер Владимир Румянцев. С первых дней войны в городе развернулась работа по активному привлечению к борьбе с пожарами населения, рабочих и служащих предприятий и учреждений. Она приняла широкий, всенародный характер. Каждый советский гражданин стремился внести свою долю в общее дело защиты Родины, защиты города Ленина.

 

Жители блокадного Ленинграда тушат пожар и разбирают завалы

 

Население освобождало от хлама и мусора чердачные помещения, коридоры верхних этажей, лестничные клетки, чуланы и сараи. Сгораемая засыпка чердачных помещений (опилки, торф) заменялась несгораемой, а если этого нельзя было сделать, покрывалась слоем песка. На крышах, чердаках и верхних этажах зданий устанавливались бочки с водой, ящики и мешки с песком. В квартирах верхних этажей в ваннах, тазах, ведрах создавался запас воды.

 

Расчищались территории и дворы промышленных предприятий, учреждений и жилых домов, освобождались проезды к зданиям, обеспечивались противопо­жарные разрывы. Все это помогало ограничить распространение огня и тем самым облегчало работу пожарных команд. Для вооружения противопожарных формирований были изготовлены тысячи огнетушителей и гидропультов, сотни тысяч ведер, бочек, лопат, топоров, ломов, ящиков для песка, приставных лестниц, клещей для захвата и сбрасывания зажигательных авиа­бомб. Были выпущены массовыми тиражами брошюры, памятки, плакаты о правилах поведения населения при воздушных налетах. Сотни тысяч жителей Ленинграда вступили в добровольные пожарные команды. Все это не замедлило сказаться. Во время воздушных налетов врага не только бойцы профессиональных пожарных команд, но и гражданское население успешно тушило зажигательные бомбы, предотвращая сотни пожаров.

 

Во второй половине сентября битва на подступах к городу стала затихать. Но гитлеровцы не отказались от своего плана, и, захватив Пушкин, Петергоф, Стрель­ну, снова упорно рвались к городу, бои шли у Пулковских высот. В начале октября наступление немецких войск под Ленинградом практически было приостановлено. В сводке Совинформбюро от 9 октября 1941 г. сообщалось, что за последние дни враг не продвинулся к городу ни на шаг. Будучи уже не в силах прорвать оборону войск Ле­нинградского фронта, он усилил бомбардировки с воздуха и обстрел города. Не было ни дня без тяжелых пожаров. В труднейшие месяцы массовых воздушных атак на Ленинград в результате налетов авиации и артиллерийских обстрелов в городе возникло 1739 пожаров, не считая мелких очагов и отдельных загораний, ликвидированных пожарными формированиями МПВО, рабочими и служащими предприятий, самим населением города.

 

Но как бы ни были трудны и тревожны осенние дни 1941 г., все это было лишь началом жесточайших испытаний для защитников и мирного населения города. С каждым днем холодной осени таяли запасы продовольствия, пустели полки магазинов, скудные становилось питание в столовых, не было топлива. Кольцо блокады замкнулось. Положение Ленинграда, отрезанного от всей страны, стало исключительно тяжелым. В декабре 1941 г. в городе начался голод. Закрылись все магазины, только в булочных, пустых и темных, можно было получить 125 граммов хлеба в день — минимальную норму, установленную для жителей города. Страшные болезни — цинга, пеллагра, кровавый понос, алиментарная дистрофия — обрушились на Ленинград. Вместе со всеми голодали и работники пожарной охраны. Они, как и рабочие, получали в день 250 граммов черного, пропитанного влагой хлеба и сверх того 50 граммов крупы и 20 граммов масла. Этим исчерпывался суточный рацион людей, которым надо было выполнять тяжелейшую работу: тушить пожары, разбирать завалы, спасать людей.

 

Зима принесла жесточайшие морозы. На заснеженных улицах и проспектах блокадного Ленинграда, подобно темным айсбергам, угрюмо высились покрытые инеем, обледенелые дома. Не было топлива, не работали электростанции. Даже серый зимний свет не проникал через наглухо забитые обломками досок, фанерой или завешенные одеялами окна.

 

Особенно запомнился Кончаеву холодный зимний день, когда привез он в давно не топленные, насквозь промерзшие казармы с трудом добытую хвойную настойку. На железных койках неподвижно лежали истощенные, измученные голодом и болезнями люди. Совсем недавно он вместе с ними вел схватки с огнем, со многими рука об руку прошел долгий путь в пожарных частях. Невыносимо было видеть страдания близких людей и сознавать, что невозможно хоть что- нибудь сделать для сохранения их угасающих жизней.

 

Старший инструктор пожарной охраны, автор методического пособия "Как устроить дома печку" А.Г. Воронков проводит с жителями практические занятия по строительству и эксплуатации печек в жилых помещениях. Блокадный Ленинград

 

Смертность от голода и болезней в холодные дни декабря 1941 года приобрела среди пожарных катастрофические размеры. Сказались и многодневные изматывающие схватки с огнем, потребовавшие предельного напряжения всех человеческих сил. К 1 января 1942 г. в подразделениях пожарной охраны умерло от истощения более 300 человек. Число лежачих больных составляло к середине января 40 процентов всего личного состава. Оставшиеся в строю настолько ослабли, что почти не могли работать. Для маневрирования стволом во время пожаров приходилось ставить на один ствол несколько человек. Резко снизилась сопротивляемость организма воздействию дыма и окиси углерода: на каждом пожаре три — пять человек выходили из строя в результате отравления. Нередки были голодные обмороки, а иногда наступала смерть от переутомления ослабленного организма во время работы на пожаре. Силы личного состава пожарной службы к началу 1942 г. были измотаны до предела из-за истощения и непосильного нервного и физического напряжения. Свирепствовали дистрофия, цинга, желудочные болезни. Овсяная «болтушка» и лепешка из заменителей — вот и весь суточный рацион бойца, вынужденного ходить на очередной пожар пешком и носить на себе тяжелые топоры, лопату и лом. Подняться по тревоге могли не всегда и не все. Слабость приковывала к койке, отказывали руки и ноги, кружилась голова.

 

А когда усилием воли люди все же заставляли себя подняться, нередко оказывалось, что тушить пожар нечем, нет воды, водопровод промерз. Забрасывали огонь снегом, не столько отстаивали горящий дом, сколько стремились сохранить соседние здания. И снова пешком, по темным улицам, под свист осколков добирались к себе в подразделения, в холодные, нетопленые казармы.

 

«Зимой сорок первого — сорок второго годов силы и воля ленинградцев подверглись тягостнейшим испытаниям. Город стоял в сугробах, как занесенный буранами на севере корабль. Пожары грозно росли. Космы дыма метались в морозном воздухе. Не было воды. Висели ледяные наросты, вставали сугробы, а воды не было. Тогда начали тушить пожары без воды. С сотворения мира не видели подобного. Пылал огромный фасад. Пожарные влезали на крышу и разбирали, шатаясь от голода, вручную горевшие конструкций, сбрасывали их вниз на ледяную подушку подвала и забрасывали снегом. Пожар потухал под белой пеленой.

 

Когда надо было спасать важные части горевших объектов, двери, к которым подбирался огонь, обкладывали мокрыми тряпками, поливали топленым снегом. Пожарные рукава не действовали. Подготовляли впуск морозного воздуха. И когда двери прогорали, холодный воздух врывался смерчем в помещение, где уже рушились перекрытия, и пламя отклонялось в сторону метра на полтора, оно нехотя уходило прочь, оно повертывало. Пожар останавливался. Население приходило на помощь. Устанавливались длинные очереди, передававшие из рук в руки ковши и ведерки с водой, скопленной в ваннах, на кухнях, в бочках на квартирах.

 

Голод стучался во все дома города. Не миновал он и пожарных. Когда одному стволовому не хватало сил держать ствол, на стволе начинали работать четыре человека. Начальники становились на смену топорников и стволовых. Бывало, что ствол начинал подавать струю не туда, куда надо. Шли смотреть, в чем дело, и находили умершего на посту, прислонившегося к стене мертвого пожарного.

 

В декабре не стало горючего, осталось семь процентов машин, да и те нуждались в ремонте. Тогда пожарные, нагрузив на себя все оборудование, спотыкаясь от слабости, шли на пожар. Вышла из строя почти вся электрическая пожарная сигнализация. Нечем было заряжать аккумуляторы. Одно время замолчал и телефон. А пожары свирепствовали. Тогда стали поддерживать связь бегунами, пешеходами, бегали на лыжах, ездили на мотоциклах.

 

Учения женской пожарной команды на набережной Грибоедова

 

В январе перестал работать городской водопровод. Диверсанты пытались поджигать пустые дома. Диверсантов ловили, пожары тушили, не давая им распространяться. Пожарные валились с ног от голода. Почти все имели освобождение от работы по болезни, а получение бюллетеня в то время значило, что человек не стоит на ногах. Начальник одной из боевых команд товарищ Каляев, придя в команду, увидел, что беда налицо. Из восьмидесяти человек только восемь годились на дело. Остальные лежали, накрывшись одеялами.

 

Он встал посреди комнаты и сказал: «Товарищи, вы меня слышите?» — «Слышим», — отвечали слабыми голосами его люди, с которыми он еще недавно побеждал огненную стихию.

 

«Так вот, товарищи, так продолжаться не может! Что же, мы будем лежать, а город будет гореть? Что же, мы одолеем блокаду или она нас?» — «Никогда!» — сказал ближайший, и люди стали сползать с кроватей. Они мусолили карандаши, брали бумажки и шли к столу. Скоро на столе лежала груда бумажек-заявлений, и на каждой было написано «Отказываюсь от бюллетеня». То же произошло во всех командах. Шесть человек сам начальник уложил и не велел вставать. Остальные, взвалив на плечо тяжелое оборудование, снова шли по глубокому снегу на работу.

 

Что вело этих людей? Ненависть к врагу горела в их сердцах. Ни на одну минуту они не могли помыслить, что их родной город согнется, сломается под тяжестью осады. И они работали, как все другие труженики Ленинграда. Они не сдавались».

 

Так рассказал о пожарных блокадного города ленинградец, большой советский писатель Николай Тихонов.

 

Пожарная охрана Ленинграда, выполняя свою основную задачу по борьбе с пожарами, откликалась на все запросы и нужды жителей осажденного города. В январе 1941 года, когда суровые морозы, как железом, сковавшие землю, вывели из строя водопровод, Военный Совет Ленинградского фронта поставил перед пожарной охраной города важнейшую задачу — обеспечить водой хлебозаводы, оказавшиеся перед угрозой остановки. И пожарные, используя боевые автонасосы и автоцистерны, стали снабжать ею не только хлебозаводы, но и многие госпитали.

 

Но голод, как бы по инерции набрав страшную силу, продолжал жатву смерти и болезней. Все меньше и меньше людей в январе 1942 года становилось в боевые расчеты пожарных. Вышла из строя большая часть пожарной техники, не было бензина для боевых машин, таяли запасы пожарных рукавов. Создалась угроза резкого ослабления борьбы с пожарами.

 

В этот очень сложный период в жизни блокированного города помощь пожарной службе пришла от городского комитета партии и уполномоченного Государственного Комитета Обороны Алексея Николаевича Косыгина.

 

«Январской, морозной ночью 1942 г. Б. И. Кончаева и других руководителей пожарной службы вызвали в Смольный А. А. Жданов, А. Н. Косыгин. Алексей Николаевич был суров. «В городе пожары, зарево… Доложите, что делает ваша служба? Что надо сделать еще, чтобы обеспечить ее работу?»

 

Они рассказали о голодающих бойцах и командирах, которые бредут на пожары пешком, поскольку бензина нет, о том, что водопровод замерз и вдали от естественных водоемов огонь сбивают снегом.

 

А. Н. Косыгин распорядился приравнять пожарных по нормам снабжения к бойцам переднего края. Тут же нашел возможность выделить 20 тонн бензина.

 

«Что требуется еще?» — Алексей Николаевич посмотрел на изможденного пожарного, стоящего перед ним. Кончаев ответил: «Рукава, очень нужны пожарные рукава».

 

Их сразу доставили с Большой земли. А вскоре из тыла прибыло пополнение — 400 крепких парней, быстро ставших воинами огненной службы Ленинграда».

 

Постановлением Военного Совета Ленинградского фронта пожарные были приравнены по снабжению продовольствием к бойцам передовой линии фронта, были выделены также постоянные фонды на бензин и масла для боевых пожарных машин.

 

Для пожарных первая военная зима в осажденном городе была самой трудной за все 900 дней блокады, сверхсуровой школой испытания всех физических и моральных сил.

 

27 января 1944 г. артиллерийский салют из 324 орудий возвестил миру о великой победе под Ленинградом. Героические части Советской Армии разорвали вражеское кольцо вокруг города на Неве и с боями продвигались вперед, очищая от фашистов города и села Ленинградской области. В приказе войскам Ленинград­ского фронта от 27 января 1944 года говорилось: «…Граждане Ленинграда! Мужественные и стойкие ленинградцы! Вместе с войсками Ленинградского фронта вы отстояли наш родной город. Своим героическим трудом и стальной выдержкой, преодолевая все трудности и мучения блокады, вы ковали оружие победы над врагом, отдавая все свои силы…».

 

За 900 дней блокады враг сбросил на Ленинград 4638 фугасных бомб различного калибра, 103 тысячи зажигательных бомб, выпустил более 148 тысяч тяжелых артиллерийских снарядов. В среднем по городу ежедневно производилось 245 артиллерийских выстрелов. На каждый квадратный километр городской территории приходилось 16 фугасных, свыше 320 зажигательных бомб и 480 снарядов.

 

При исполнении служебных обязанностей пали смертью храбрых 308 бойцов и командиров пожарной охраны Ленинграда. Пропало без вести 210 человек — это те, кого не удалось обнаружить под обвалившимися зданиями и кто был уничтожен прямыми попаданиями бомб и снарядов. За время блокады из личного состава пожарной охраны умерли от голода и ранений 1593 человека.

 

Истоки героизма и мужества личного состава пожарной охраны Ленинграда — в беспредельной любви к Родине и ненависти к немецко-фашистским захватчикам. Коммунисты и комсомольцы пожарной охраны во все дни блокады города выступали как основная сила, сплачивающая весь личный состав на борьбу с пожарами.

 

Партия и правительство высоко оценили работу и героизм пожарной охраны Ленинграда, удостоив ее высокой правительственной награды.

 

 

По книге П.С. Савельева «Пожары — катастрофы»

Фотографии:

waralbum.ru

oldsp.ru

 

 

 

 

Ссылки по теме:

• История блокады Ленинграда
• Ленинградцы блокады
• Блокада Ленинграда. Часть 1.