Здесь была разбита немецкая дивизия

ТРОФЕИ

Недалеко от Бобруйска, на левом берегу Березины одна разгромленная немецкая дивизия бросила все свое имущество и вооружение. Большое, ровное поле заставлено машинами, орудиями, тягачами, транспортерами, повозками. По траве и в кустах разбросаны винтовки, автоматы, противогазы, каски, чемоданы и чемоданчики, ранцы, вещевые сумки, шинели, плащ-накидки. Эта дивизия попала в вооружение вместе с другими ненецкими дивизиями, а потом была отрезана от них и разбита. После разбитого, умерщвленного немцами города Жлобина это поле радует глаз. Вы даже немного успокаиваетесь, видя в нескольких десятках километров от Жлобина, какова наша месть врагу.
Вот стоят в ряд восемь орудий. Еще совсем недавно они стреляли по нашим войскам, по селам и городам, а теперь стоят в поло, покинутые своими хозяевам.


Все орудия вполне исправны. В кустах спрятались легковые автомашины — «Оппели», «Мерседесы» и еще каких-то марок из Италии, Франции, Голландцу Чехословакии. Дальше еще машины, еще орудия, три шестиствольных миномета, две самоходные пушки. Всеобщее внимание привлекает один станковый пулемет. У него на щите нарисована карта походов, в которых он, видимо, принимал участие. От Берлина белая стрелка ведет к Варшаве, затем к Бресту, потом к Минску, Могилеву, Рославлю, Юхнову, Калуге, Малоярославцу. Северо-восточнее Малоярославца аккуратно выведена зубчатая стена, на которой жирными буквами написало «Москва». Но до Москвы немцы не дотащили свой пулемет. За Малоярославцем синяя стрелка, разворачиваясь, идет на Юхнов, Рославль, Кричев, Довск, Рогачев, Жлобин. В Берлин пулемет не возвратился. Он займет место на выставке трофейного оружия в Москве.


ПЛЕННЫЕ

В лесу устроен сборный пункт для приема и сортировки пленных немцев. На
всех дорогах вокруг стоят столбики с дощечками, на которых по-русски и по-немецки написано: «Прием пленных», и стрелки показывают на лес. За два дня сборный пункт принял и отправил по соответствующим адресам 2.800 немецких солдат и офицеров. Пленных приводили сюда днем к ночью, и работники пункта не спали двое суток. Мы подсели к регистратору-переводчику лейтенанту Михаилу Сапожникову.
- Вот уже ведут, — сказал он, и трудно было понять, доволен Сапожников тем, что к нему ведут пленных, или нет.
В лес под конвоем сержанта и двух бойцов вошла группа немцев в 160—200 солдат.
- Сначала ведите сюда офицеров, — распорядился лейтенант.
Зарегистрировав пять офицеров, Сапожников пропустил потом двадцать пять солдат. Одному из них, Бибиху, было 18 лет. Он только весной попал на фронт, а до этого учился в каком-то сельскохозяйственном учебном заведения. При регистрации Бибих вдруг заплакал.
- Что с вами? — спросил Сапожников.
- Меня солдаты хотят убить. Я следил за дисциплиной в роте.
Сапожников его успокоил, а следующий солдат пояснил, в чем дело:
Бибих — это осведомитель гестапо.


Через некоторое время один красноармеец привел к лейтенанту двух «женщин». Собственно, женщинами они казались только издали, а вблизи на губах и щеках у них была заметна щетина, да и походка изобличала мужчин.
Переоделись, — заметил лейтенант. — Это уже не первый случай.
Один пленный был в красной крестьянской юбке и желтой кофте, поверх которой он накинул синий пиджак. Голова его была неумело обернута платком. Второй напялил на себя самотканое белорусское платье с вышивкой на груди и рукавах, но и в этом одеянии остался типичным немцем. Сапожников невольно улыбнулся, глядя на него, и спросил:
-Куда же вы собирались?
-Хотели домой, в Германию. Потом увидели, что здесь в лесу берут пленных, и попросили вашего солдата проводить нас.
Красноармеец подтвердил:
Они меня окликнули у дороги: «Рус, дай плен!..»
Это были солдаты одного из полков 45-й немецкой дивизии — Теодор Броккерхоф и Ганс Руштадт. Мы уходили из леса, а по дорогам к нему всё двигались и двигались группы пленных.

Майор П. ТРОЯНОВСКИЙ,
1-й БЕЛОРУССКИЙ ФРОНТ.